Нам известно, что льет в непогоду,
Неизвестно лишь, кто держит шланг.
Мы фильтруем и воздух, и воду,
Дав себе очищающий ранг.

Мы спасаем зверей в зоопарках,
Маскируя подобных в себе.
Уплываем в дырявых байдарках
К неизвестной знакомой земле –

Ведь такое когда-то уж было,
Не скажу только, где и когда.
И всего не отмоет ни мыло,
Ни война, ни любовь, ни года.

Не машите, не надо, руками,
Снисходительно скомкав смешок, -
Знаю: прошлое смыло цунами,
Лишь оставив земли островок.

Островок этот мигом разросся,
Но не радостно что-то ему.
Так еще бы – ведь мы в папиросы
Завернули всю кожу-листву.

И я чувствую: скоро начнется
Эволюции новый виток.
Человечество вновь не проснется –
Не найдет свой спасительный док.

На душе моей как-то тоскливо,
Хоть об этом я предупрежден.
Ведь уйти – так хотя бы красиво,
Ну, а в вечность – так только вдвоем.

Да и здесь я как будто бы сделал
Слишком мало, и был слишком мал:
Не узнал, не забыл, не изведал,
Не построил, да и не сломал.

Не золой не являлся, ни мелом
И не пробовал пиво с халвой.
Я иду, а за мной идет следом
То ли принц, то ли нищий с сумой.

Этот нищий – мой вроде знакомый,
Да и принца я где-то встречал.
Первый – ищущий, но не искомый,
А второго я сам и зачал.

Эти двое всегда неразлучны –
Им вдвоем много легче идти
И гадать на дорожной излучине,
По какому пойти им пути.

Мне давно их судьбу предсказали,
Только я все никак не решусь
Рассказать, как они умирали
В этой жизни – где я им кажусь.

Нищий сгинет от недоеданья,
Ну, а принц – в окруженьи зеркал,
Проклиная само предсказанье
И того, кто его предсказал.

Я не знаю, кто в этом повинен,
Да нет разницы – все здесь равны.
Только Бог ведь кому-то – да виден,
Почему эти кто-то – не мы?..

Ну, а мне что останется после?
Сам с собой для себя самого.
В моей спальне есть серенький ослик,
Но глаза так печальны его.

В моих книгах нет ни содержанья,
Ни страниц, ни обложек в них нет.
Остается самолюбованье,
Да в углу принца с нищим портрет.

Они стали мне, словно иконы –
В них есть святость и что-то еще.
В лицах их что-то есть от мадонны,
Но иконный их лик обречен…

И когда дописал эти строки,
Понял, что слишком долго чудил.
И я выкинул в форточку руки,
Чтоб их ливень весенний обмыл.

Я стал чистым, я стал таким новым,
Что себя сам едва бы узнал –
Словно конь, что впервые подкован
После топей, тропинок и скал.

Я засуну подальше портреты –
В те места, где их вряд ли найдут.
Золотую подброшу монету,
Да и следом за нею пойду.

На душе уж моей не тоскливо,
И я знаю – я предупрежден:
Раньше – значит хотя бы красиво,
Ну, а позже, так, значит - вдвоем.