аффтар: Иезуит Батькович

Итак, как вы наверное уже догадались, дорогие мои (ПРЕВЕД Регина!), речь в данном высере пойдет нихуя не про деликатесного морского рака (в корне не согласен кстати с тем, что омары лучше раков. Омары сосут, раки жгут! Говорю вам, как человек, выросший на Дону), а про одного из величайших восточных поэтов, да и мировых в прынцыпе тож.

Сперва объясню почему выбор пал именно на Хайама (это не албанское написание имени, если что, так исторически сложилось, видимо связано с фонетикой фарси, для которой «Я» и «Йа» не одно и то же). Давайте приглядимся к удафкомовской публике, в частности к разнообьразнмы срачам. «КАКАЯ НАХУЙ СВЯЗЬ МЕЖДУ СРАЧЕМ И ОМАРОМ ХАЙАМОМ???» - возвопит Фтыкатель прочитав два предыдущих предложения. Терпениме, ща фсе объясню. Глумится удафкомовский народ (сиречь некоторая часть контркультурного) в первую очередь над кем? Правильно, над Ахтунгами. А после ахтунгов кого гномят и ненавидят более всего? Пекассо? Мыслите ширше, товарищи!

Ага! Прааально – птушников. То есть ущербных в интеллектуальном плане бездарей. Получается любопытная штука – академический шовинизм. То есть критерием «невротебенной крутости» становится не тока размер хуя, служба в армии и количество баблоса, но и уровень образованности, эрудированности, правильного понимания тех или иных вещей. Обычно образованные люди, действительно образованные, мастера и знатоки своей области, по жизни гномятся как раз таки чуть ли не сильнее всех (во всяком случае именно в нашей стране именно в этот временной период). Здесь же ситуация обратная. «ПРИ ЧЕМ ЗДЕСЬ ТВОЙ ЕБАНЫЙ МОРСКОЙ РАК, ОТВЕЧАЙ БЛЯ, НЕ ФТЫКАЮ НИХУЯ!» - громыхнет Фтыкатель. А при том, что академический шовинизм подразумевает под собой следующее – есть контркультурно настроенный гражданин А, есть биомасса лояльных основному курсу «культуры» граждан Бе, Бе-штрих, Бе-два-штрих, Бе-три-штрих, Бе-штрихкод и т. д. Помимо общей высокой концентрации желчи в организме гражданин А отличается (в 99% случаев тока думает, что отличается, но есть один процент оправдывающий эти 99) от остальных граждан еще и неким более высоким уровнем знаний, более глубоким познанием, большей мудростью, если угодно. И несмотря на это (а скорей всего БЛАГОДАРЯ этому) гражданин А продолжает двигаться вкривь и вкось, вбок и подиаганали, лишь бы не совпадать с общим курсом. Хотя вроде и должен понимать, что это все подобно метаниям мухе в засасывающей патоке, но ниче с собой поделать не может и упорно не желает ходить строем.

Ну дык вот. Хайам был образованнейшим человеком своего времени. Причем учитывайте то, что в то время образование не было таким как сейчас, не измерялось дипломами, не распространялось на три четверти населения (или скока там у нас сейчас по статистике), даже куплено толком быть не могло, ибо всякий был пристроен к своему месту. Хуевый математик, хоть мердесе и Багдадскую академию окончил с отличием? В лучшем случае иди нахуй, в большинстве случаев – голову с плеч. До нас дошли ажно десять с лишним (а было их куды больше) Хайамовских работ по математике, философии и астрономии с такими суровыми названиями как «Трактра об истолковании трудных и спорных мест в законах Эвклида» или там «Весы мудрости, или Трактат об искусстве определения количества золота и серебра в сплавах из них». Хайама звали себе в управители многие из сильных мира сего, большую часть жизни он проработал главным руководителем обсерватории в Исфахане и составил на основе своих наблюдений «астрономическую таблицу Малик-шаха», которая, по мнению специалистов, превышает по точности грегорианский календарь в несколько раз.
Не раз предлагали ему и более серьезные должности (наподобие управителя целого региона турко-сельджуксокого государства), но Омар вежливо отказывался, уверяя, что всем сердцем хотел бы, да боится, что это отвлечет от служения главному его кумиру – науке. Сильно подозреваю, что особо управлять никем не хотел, как всякий достаточно развитый человек в политику не лез – брезговал мараться, как неясными целями так и сомнительными средствами

Но разумеется памятен Хайам народу и человечеству не этими умствованиями (впрочем нет, не просто «умствованиями», а серьезными научными работами), а своими расчудесными четырехстрочными столбиками, а именно рубайами (они же дубайте, они же таране).

В подобном стиле писали многие поэты Азии, виртуозно используя фарси («латынь востока»), но в историю вошел, конечно, в первую очередь Хайам. Случилось это отчасти благодаря грамотному пиару творчества аффтара, проведенному уже в новое время переводчиком Эдвардом Фитцежеральдом, отчасти благодаря тому, что на фоне остальных рубаи-хуяторов Гият Аль Дин Абуль-Фат Омар ибн Ибрахим Аль Нисабури Хайам смотрится куда как внушительней.

Славил Хайам в столбиках такие простые и доступные радости как баб, йоблю и бухло, поносил лживо-лицемерное устройство современного ему общество, особо остро покусывая как раз таки духовенство. Впрочем, в мусульманской культуре Церковь и Государство не разделены вовсе, так что нападки на религию приравнивались к нападкам на всю страну, весь народ и далее по списку. Из-за своей емкости, простоты и доступной тематики, рубаи Омара были мегапопулярны в его время и продолжают оставаться столь же любимыми народом и по сей день.

Насчет того, насколько лирический образ поэта соответствовал реальности сказать сложно. Основная версия – сам дядюшка Хайам даже близко не развратничал и может вина вообще никогда не пил, все его творчество аллегорический пересказ мистического опыта накопленного дервишами за долгие тысячелетия. Омар неоднократино намекал (и прямым текстом тоже говорил), что знает куда больше, чем написано в его стихах или же научных работах. Просто эти знания он захавал очень-очень-очень в глубокой жопе, чтоб ни одни агрессивно настроенный пидор к ним не подступился. То есть вино это на самом деле не вино, а мудрость, пьяный – озаренный истинной, пышнотелая девица – душа, виночерпий – сам Всевышний и т. д. и т. п. вплоть до эзотерических идиотизмов навроде «кальцо с алмазам типа ретуал Магомета, а кальцо с тапазом типа ретуал Соломона». Эзотерики и неодервиши зомбируют своих неофитов по-прежнему используя Хайама в качестве одного из авторитетов. Благодаря таким вот странным людям, впрочем, мы знаем о примерной дате рождения поэта, которая была вычислена каким-то индусом по путанным данным из зодиака Хайма (Луна в Тельце, Дева верхом на Яйце и прочее).

Альтернативная (ИМХО более близкая к правде) версия – писал Хайам именно о том, что писал. Парадоксальность, точность, меткость его выводов не стоило прикрывать или прятать в аллегориях. Байка что мудрость эта типа вино, кабак это типа там где играют в домино и прочая была выдумана самим Хайамом, дабы не заебывали блюстители шариатской морали, а закон шариатский как известно суров, за безобидную рюмочку и яйца отрезать могут и голову. Воопще подать хоть какой-то голос против, в радикальном мусульманском обществе – это действительно Посутпок. Заступничество власть имущих, заслуги перед наукой и такой вот эзопов язык только и помогали Омару хоть как-то держаться на плаву.

Но и это уж больно вольно рассуждающего и обличающего пороки творца не спасало от преследований. Ему даже «чтобы сохранить свои глаза, уши и голову» пришлось совершить незапланированный хиджр в Мекку, растянувшийся на несколько лет. В пользу этой версии говорит то, что не мог суровый аскет обладать столь точными, полными знаниями об объекте своего творчества, то бишь о пазитивном разврате. Обо всех этих пьянках, гулящих девках и кабаках дядюшка Хайма рассказывает с истинно падонкофской пылкой любовью. Писал рубаи Хайам всю свою долгую, полную созидательной и исследовательской деятельности жисть.

Жизнеутверждающий разврат в качестве основной темы плюс великая мудрость да помножить это все на агроменный поэтически талант – в результате получаем законно заработанное место в истории. Томики с рубайами можно найти во всем мире. Многие из них растащили на цитаты, Некоторые попытались объединить в некое подобие поэм, ведь общность тем и философских воззрений очевидна. Неразгаданные загадки таинственных дервишей или же просто спрессованные в четыре строчки жизнеутверждающие хулиганства мудреца – рубаи владеют умами и каждый найдет пожалуй для себя в них что-то свое. Приведу несколько примеров наиболее часто цитируемых четырехстиший.

Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало,
Два важных правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.

Я знаю этот вид напыщенных ослов:
Пусты, как барабан, а сколько громких слов!
Они рабы имён. Составь себе лишь имя,
И ползать пред тобой любой из них готов.

Дух рабства кроется в кумирне и Каабе,
Трезвон колоколов - язык смиренья рабий.
И рабства черная печать равно лежит
На четках и кресте, на церкви и михрабе.

«Вино пить – грех?! Подумай, не спеши!
Сам против жизни явно не греши.
В ад посылать из-за вина и женщин?
Тогда в раю, наверно, ни души.

Месяц Дей уступает цветущей весне,
Книга жизни подходит к концу в тишине.
Пей вино, не горюй! Огорчения мира-
Яд смертельный, а противоядье в вине.

В наш подлый век неверен друг любой.
Держись подальше от толпы людской.
Тот, на кого ты в жизни положился, -
Всмотрись-ка лучше, - враг перед тобой

«Ад и рай – в небасах», утверждают ханжи.
Я в себя заглянув, убедился во лжи:
Ад и рай – не круги во дворе мирозданья
Ади и рай – это две половину души.
Кто ты, незнающий мира? Сам посмотри: ты - ничто.
Ветер - основа твоя, - ты, богом забытый, - ничто.
Грань твоего бытия - две бездны небытия,
Тебя окружает ничто, и сам внутри ты - ничто.

Говорят, что я пьянствовать вечно готов, - я таков.
Что я ринд и что идолов чту как богов, - я таков.
Каждый пусть полагает по-своему, спорить не буду.
Знаю лучше их сам про себя, я каков, - я таков.

Боюсь, что в этот мир мы вновь не попадем,
И там своих друзей - за гробом - не найдем.
Давайте ж пировать в сей миг, пока мы живы.
Быть может, миг пройдет - мы все навек уйдем.

Вот в чаше бессмертья вино, - выпей его!
Веселье в нем растворено, - выпей его!
Гортань, как огонь, обжигает, но горе смывает
Живою водою оно, - выпей его!

С беспечным сердцем встречай рассвет и закат,
Пей с луноликой, утешь и сердце, и взгляд.
О друг, не время терзаться тщетной заботой,
Ведь из ушедших никто не вернулся назад.

Не завидуй тому, кто силен и богат,
За рассветом всегда наступает закат.
С жизнью короткою, равную вздоху,
Обращайся, как с данной тебе напрокат.

Как-то раз, уже будучи в весьма почтенно возрасте, Хайам заметил, что на его могиле всегда будут лежать лепестки цветов. Услышавшие это усмехнулись, пальцем у виска покрутили, ну мол впал дедуля в маразм, «памятник себе воздвиг нерукотворный» и теперь вот уже подсчитывает количество подаренных после смерти букетов. Однако это были не пустые слова, а скорее очередное озарение.

На его прекрасной могиле (потомки скинулись и выстроили самый красивый в Иране того времени мавзолей) вокруг множество плодовых деревьев и лепестки цветов абрикоса и вишен каждую весну опадают вниз.

(rкопилефт с удафа)